Ричард I Львиное Сердце. Повелитель Анжуйской империи - Вадим Георгиевич Устинов

и восхищение, то в стане англичан единого мнения на этот счет не было. Многие, очень многие подписались бы под горестными словами Гералда Валлийского:

Но, к несчастью, такая великая и столь великолепная честь английской короны, проданная в результате ничтожной торговли ближайшим преемником, была утрачена, обернувшись невосполнимой потерей. За преходящую цену погибла вечная и бесценная слава[141].

Потеря действительно казалась более чем ощутимой: Шотландия, связанная вассальными обязательствами, обрела свободу благодаря необъяснимой щедрости Ричарда. Возмещение же он получил куда менее очевидное, хотя при более тщательном изучении нельзя не признать, что оно все-таки было. Во-первых, Ричард пошел на уступки стране, которая и так не собиралась подчиняться вопреки всем навязанным ей договорам. Во-вторых, он пополнил казну – немаловажный аргумент в преддверии крестового похода. В-третьих, благодарные шотландцы до конца его правления не осложняли приграничную ситуацию и не вторгались в пределы Англии, хотя поводов и возможностей у них было предостаточно. В-четвертых, Уильям Лев стал верным союзником Ричарда и неизменно приходил ему на помощь в тяжелые времена.

Стоили полученные королем Англии выгоды потери формального суверенитета над Шотландией или нет – вопрос неоднозначный. Одно можно сказать точно: без Кентерберийского договора Уильям Лев, не смирившийся с унижением 1174 года, при первой же возможности постарался бы вернуть утраченную независимость своей стране. Самый верный путь для этого – заключение союза с Францией, а самый подходящий момент – отъезд Ричарда в крестовый поход. Случись такое, Старый альянс[142], который портил кровь англичанам целых 265 лет, мог возникнуть на столетие раньше.

При всем том, что договор действительно казался унижением для английской короны, он был составлен достаточно хитро и осторожно. При внимательном чтении текста можно было выяснить, что в нем прямо не говорится о формальной отмене оммажа короля Шотландии королю Англии. Далее, королевство Шотландия как таковое вообще не является предметом договора – речь ведется о приграничных землях и владениях шотландской короны на английской территории, с одной стороны, и завоеваниях английских лордов на шотландской территории – с другой.

Подписанный в Кентербери документ фактически аннулировал только те грамоты, которые были «вырваны» у беспомощного заключенного. Однако он оставляет в силе все договоренности, достигнутые ранее, и неоднократно на них ссылается. Предшествующие же пленению Уильяма Льва отношения между странами английскими законоведами трактовались однозначно – Шотландия находилась в вассальной зависимости от Англии.

Что бы себе ни думали шотландцы, законоведы Ричарда I определенно оставили в договоре несколько лазеек для возможного пересмотра его результатов в будущем. Именно ими сто лет спустя с успехом воспользовался король Эдуард I Длинноногий, когда обосновывал свое право на владение Шотландией. Но что бы ни думал себе король Англии, его страна определенно понесла, как минимум, моральный ущерб.

* * *

В тот же день, 5 декабря, сразу после подписания договора Ричард выехал из Кентербери в Дувр. Подготовив Англию к своему долгому отсутствию, он отправился на континент, чтобы теперь привести в порядок свои дела там. Король 12 декабря сел на корабль и переправился в Кале, оттуда направился в Нормандию. Там он встретил Рождество. Придворные обратили внимание, что на этот раз король пригласил на торжество непривычно мало менестрелей и жонглеров. Ричард обожал музыку, но в канун столь великого христианского подвига, каковым, несомненно, являлся крестовый поход, он не желал безоглядно предаваться развлечениям.

Ричард встретился с Филиппом Августом 30 декабря 1189 года близ Нонанкура. Короли заключили договор, который был призван гарантировать мир между их странами и защитить имущество подданных, отправлявшихся в Святую землю.

Филипп, Божией милостью король Франков, и Ричард, той же милостью король Англии, герцог Нормандский и Аквитанский, граф Анжуйский приветствуют в Господе всех верных, которые получат эти грамоты. Знайте все вы, что меж нами по совету прелатов и магнатов наших стран заключен строгий договор, ибо мы оба, ведомые Господом, отправляемся в поход на Иерусалим.

И каждый из нас пообещал другому хранить верность и добрую любовь. Я, Филипп король Франков – Ричарду королю Англии, как другу и моему верному [вассалу]. И я, Ричард король Англии – Филиппу королю Франков, как моему господину и другу.

Поэтому мы решаем, что все на земле, под нашу власть поставленные, кто принял крест, до конца Октавы Пасхи[143] должны либо выступить прежде нас, либо идти с нами в этот срок, если они не остаются [дома] по воле нашей и с нашего ведома.

Но если кто-то решит остаться в ином случае, то он подлежит отлучению от Церкви, а земли его – интердикту, [налагаемому] властью прелатов обеих наших стран.

Мы также желаем, постановляем и повелеваем, чтобы те, кто будет управлять нашими странами, в случае нужды приходили на помощь друг другу.

Имущество тех, кто отправится в дорогу к Иерусалиму вместе с нами или прежде нас, останется столь же невредимым и нетронутым, как наше собственное. И если кто-либо причинит ему ущерб, пусть наши судьи и бейлифы компенсируют его, насколько могут согласно закону, в соответствии с обычаем наших стран.

Но если кто-либо где-либо в наших странах решит развязать войну в наше отсутствие против нас или против каких-либо наших земель и не предстанет перед правосудием, то пусть он будет прежде всего отлучен от Церкви. А после отлучения, если он не исправит свое преступление в течение сорока дней, мы постановляем, что он и его наследники лишаются своего наследства навсегда. Лен же того, кто в результате конфискации был лишен наследства, переходит в собственность и владение ближайшего лорда.

Кроме того, всякий, чье имущество будет конфисковано в какой-либо из наших стран, если не пожелает искупить свое преступление, то и в другой стране не получит убежища. И если он будет там найден, то его следует передать судьям той страны, где он совершил преступление.

В дополнение к сказанному мы желаем, чтобы наши судьи и бейлифы уважали друг друга, и мы призываем их оставаться до нашего возвращения связанными верностью и клятвой, которую они нам приносили»[144].

Если Филипп Август надеялся, что обязательство «хранить верность и добрую любовь» включает ключевой для него момент – согласие Ричарда жениться на Адели, – то он глубоко заблуждался. В договоре этот вопрос никак не фиксировался, но устно он королями обсуждался. Совершенно очевидно, что по собственной воле Ричард не собирался связывать себя брачными узами с французской принцессой. Время от времени ему приходилось демонстрировать готовность к заключению ненавистного союза, но только в моменты, когда того требовали прямые приказы отца или интересы Анжуйской империи.

Сейчас был как раз такой случай – если бы Ричард